Название: ...
Автор: Маша Харрисон
Пейринг: Вадим/Глеб, Глеб/Костя
Таймлайн: 2011
Размер: вроде бы мини
Рейтинг: PG-13
Саммари: Все мои мысли я нагло приписала Бекреву. Книга, которую цитирует Костя - "Осколки Неба или Подлинная История Битлз".
Обычный осенний день плавно превращался в столь же обыкновенный осенний вечер. Глеб прошел на кухню, посмотрел вокруг в поисках сигарет, нашёл их, закурил и, прихватив на всякий случай пачку с собой, вернулся в комнату. Как всегда, когда Глеб отсутствовал более трёх минут, Костя состроил крайне скучающее выражение лица.
- Кури, - Глеб протянул ему пачку, усаживаясь рядом с Бекревым на кровать. Костя улыбнулся и покачал головой, поднял руку и вытащил сигарету из рта Глеба. Глеб усмехнулся и ничего не сказал, только улегся рядом с Костей и будто невзначай провел ладонью по его светлым волосам.
Это были хорошие осенние дни - новый альбом был уже закончен, но ещё не выпущен, Снэйк всё время, что не спал, занимался улаживанием всяких бюрократических проблем, что-то контролировал, какие-то слухи - распускал, какие-то - опровергал, пытался договориться с руководством радио, чтобы пара их новых песен прозвучала в эфире хотя бы три раза... Короче, трудился в поте лица своего, чего нельзя было сказать об остальных музыкантах - они как раз, бездельничали. Валера умотал куда-то в Подмосковье с удочками, портвейном, шашлыками и парой приятелей юности, а Костя с Глебом заперлись в квартире последнего и добросовестно ленились. Культурно и почти безалкогольно. Целыми днями лежали на расстеленной кровати, курили, писали стихи, трепались о жизни, бренчали на гитарах и иногда занимались любовью.
Это было самое лучшее время в жизни Глеба с тех самых пор как они поссорились с Вадимом. Он уже не думал, что когда-нибудь сможет прожить день без выпивки и даже искренне улыбаться, глядя на то, как Костя, поджав губы, пытается запилить какое-то очень гениальное соло на расстроенной гитаре. За окном деревья скидывали листья, а они валялись на кровати и говорили обо всем на свете, и Глеб переставал прятаться за циничными, продуманными фразами и становился по-настоящему искренним. Это были очень светлые дни.
Костя вернул сигарету Глебу, зевнул, упал головой на подушку, поправил очки на носу и спросил:
- Глеб, а тебе никогда не казалось, что ты похож на Джона Леннона?
- В юности был похож на Роберта Смита, - пожал плечами Глеб, затягиваясь.
- Да нет, не внешне, а по жизни...
- Кость, я не знаю как он был по жизни, я только "Пинк Флойд" настолько сильно люблю.
- А вот я лет в семнадцать увлекался этой темой, - Костя улыбнулся, переворачиваясь на живот, - Ну знаешь, "Битлз", мэйк лав, нот вор, джинсы клёш...
Глеб улыбнулся, представив себе Костю с длинным хайром, круглых очках, в клешах и потертой майке под кустом, распевающего "По трамвайным рельсам". Да, тогда бы он его точно не полюбил...
- И что?
- Ну знаешь, я вот о чем думаю в последнее время, - Костя приподнялся и снова отобрал у него сигарету, - Леннон вместе с битлами стал знаменит очень рано, лет, в двадцать с хвостиком, мир моментально упал к их ногам, но к сорока годам он успел насмерть поссориться с МакКартни, который был вторым лидером "Битлз", сколотить новую группу, которую все слушали только из-за того, что любили Леннона...
- Это ты на что намекаешь? - Глеб поднялся на локтях.
- Ну вот только не делай вид, что ты не понимаешь. У него ещё была Йоко Оно - страшная женщина, к мнению которой он прислушивался, хотя её предложения были более чем странными. Правда ты со своей расстался, а он родил с ней сына, и они были вместе до конца...
Глеб хотел было разразиться длинной тирадой, но промолчал, решив послушать, что ещё скажет Бекрев.
- Знаешь, чего я боюсь, Глеб, - сказал Костя, глядя в потолок, - Когда Леннону было чуть больше сорока лет, он понял, что в общем-то из-за обоюдного эгоизма и нежелания слушать друг друга они с МакКартни развалили группу, которая обладала неимоверной, чуть ли не божественной силой.
И они с Полом даже собирались снова записывать песни вместе - их одиночные творения были хороши, но совместные были гораздо лучше. Они были больше, чем просто песни. Они несли не мелодии и слова, а силу. И они это поняли, поняли и решили, что раз так, раз они становятся ближе к Богу только, когда играют вместе, значит, нужно играть вместе. И вот тогда Леннона застрелили. Буквально через пару недель.
- Ты это к чему? - повторил Глеб.
- "Агата Кристи", - повернулся на кровати Костя и вернул ему сигарету, - Будет здорово, если она возродится. Но мне почему-то страшно.
Глеб сглотнул. Как Костя узнал, что буквально пару дней назад ему звонил Вадим? Ничего не предлагал, они просто поговорили о делах насущных, но все равно - было так приятно слышать голос брата.
- Забудь, мальчик, - он криво усмехнулся, - Это вряд ли.
Ещё через пару минут молчания он спросил:
- Ты все это сам придумал? Ну... про Бога?
- Нет, - Костя помотал головой, - В книге прочитал.
Потом была презентация альбома и сумасшедший гастрольный тур в его поддержку. Глеб уже давно привык заливать выступления алкоголем, поэтому проходили они для него как одна бесконечная череда постоянно сменяющихся сцен и вокзалов, снова вокзалов и снова сцен, водки и портвейна, снова водки. Но иногда он смотрел в зал и понимал, что черт побери, Костя прав, эти люди приходят сюда только потому, что любят "Агату Кристи" и его в "Агате Кристи". Обычно он забывал даже самые задушевные разговоры - не удерживались они в памяти, обычно оставались только стихи, навеянные этими разговорами. Но этот он помнил до последнего слова.
Нет, это бред, он не Леннон. Костя видит только то, что хочет видеть. Истории не любят повторяться.
Но в воздухе отчетливо пахло мистикой. Или ему казалось. Пил-то он очень много.
Пока они катались по различным городам родной страны и ближайшего постсоветского зарубежья, в Москву пришла зима. Ярославский вокзал встретил их холодным ветром, в котором кружились первые в этом сезоне снежинки, и кучкой преданных замерзших поклонников. Снэйк и Костя поулыбались и пофотографировались с ними, пока Глеб с Валерой разгружали багаж - разгружал Аркадин, Глеб прятался за ним от назойливого внимания.
Скользящий под ногами лед напоминал ему о прошлогоднем переломе, и Глеб будто бы в целях самозащиты взял Костю под руку. Бекрев моментально всё понял и заявил Снэйку, что он, пожалуй, проводит Самойлова до дома, а то мало ли что.
- Слушай, Костя, - Глеб внимательно смотрел себе под ноги. Белый снег смешивался на земле с серой грязью, и получалась какая-то гадость, - Я думал о том, что ты говорил... Мне сорок один.
- И что? - вскинул на него глаза Бекрев.
- А Леннона в сорок уже убили.
- А, вот ты о чем, - Костя погладил его по ладони, - Не переживай, это я так, придумал. Ты ведь не Леннон.
- Угу, - угрюмо потвердил Глеб, не поднимая глаз. На душе было как-то муторно. Осенняя хандра? Или похмелье?
"Становятся ближе к Богу только когда играют вместе". Глеб курил, сидя возле окна. Что было в "Агате Кристи" такого, чего нет в "Матрице"? Подумаешь, поменялся гитарист, барабанщиков-то сменилось вообще хрен знает сколько, а всё оставалось. Что происходит, когда он пишет вместе с Вадимом? Да даже не вместе с Вадимом, а просто зная, что исполнять эту песню они будут вместе? Что, черт побери, меняется? Почему раньше его стихи были стихами - настоящими, вымученными и выстраданными, кричащими, искренними? Что изменилось? Разве он не тот же?
А попробуй, посоветовал ему внутренний голос. Представь, что тебе сейчас надо написать что-то для "Агаты Кристи". Представь, что вы с Вадимом решили написать новый альбом и завтра ты должен принести ему пять песен. Или больше. Напиши что-нибудь.
Глеб поднялся со стула, нашёл в темноте бумагу и карандаш. Покусал губы, затянулся сигаретой. Карандаш зашуршал по бумаге.
А через пару минут скомканный лист полетел под стол. Глеб, бред все это, полный бред. Иди спать, третий час ночи уже...
А всё-таки, подумал он, ворочаясь на кровати рядом со спящим Костей, что значит "становятся ближе к Богу"?
Могут изменять мир, мелькнула мысль, когда Глеб уже почти заснул.
- Глеб, - Костя, собиравшийся было заварить чай, нашел под столом скомканный лист и восхищенно посмотрел на сонного и хмурого Самойлова - Это нереально здорово.
Глеб встал со стула, выдернул листок из рук Бекрева, порвал на мелкие кусочки и выбросил в открытое окно.
- Забудь, Костя, это уже не меняет мир.
Телефон завибрировал в том кармане, на котором лежал Костя. Бекрев вздрогнул и убрал свою голову с бедер Глеба.
- Алло?
- Привет. Ты в Москве?
Сердце ухнуло куда-то вниз. Он так ждал этого звонка. Наконец-то брат о нём вспомнил.
- Да, уже две недели, - Глеб вышел на кухню. Не то чтобы он собирался говорить о том, о чём Косте не надо было слышать - просто не любил он говорить по телефону, когда кто-то был рядом. Тем более, разговаривать с Вадимом. Тем более, сейчас.
- Слушай, Глеб, тут поступило такое предложение, - как всегда, жутко деловито начал брат. Глеб побледнел и уселся на стул, доставая из кармана сигареты. Он уже знал, что предложит Вадим. И уже очень хотел согласиться. И уже очень боялся соглашаться. Чёрт, Бекрев наговорил тебе какого-то хиппового бреда, а ты поверил?
Вадим предлагал выступить вместе на каком-то небольшом концерте, посвященном какому-то юбилею группы Би-2. Петь ничего не надо будет, говорил он, только подыграть, ребята очень хотят видеть нас именно вместе. Я пытался их разубедить, но Шура просил, тобы я поговорил с тобой.
- Ладно, - сказал Глеб.
- Ладно? - изумился Вадим.
- Говори, когда репетируем. Я приду.
- Глеб, что-то случилось?
- А что?
- Ты подозрительно быстро согласился. Узнал, что смертельно болен? - Вадим, конечно, шутил, но Глеб внезапно почувствовал комок в горле. Сглотнул. Вроде прошло.
- Иди ты к черту.
- В пятницу в четыре часа, - Вадим повесил трубку. Глеб оставил телефон на столе, подошёл к окну, распахнул его и неспешно докурил сигарету, покачиваясь туда-сюда на носках.
Он согласился. И если они встретятся с Вадимом на одной сцене снова, они вряд ли расстанутся.
Смертельно ли он болен?
Нет, всё это бред.
Сигарета полетела вниз. Глеб закрыл окно и вернулся к Косте.
- Холодный какой, - недовольно забормотал Бекрев, - Кто звонил в такую ночь?
- Валера, искал телефон той большегрудой журналистки, что хотела сним здесь встретиться...
Зачем он соврал? А кто его знает.
Концерт прошёл хорошо. Поклонники были невероятно рады той новости, что братья Самойловы вновь оказались вместе на сцене. После этого недели три все только и спрашивали о том, когда же воссоединится "Агата".
- Никогда, - мрачно буркнул Глеб очередной журналистке. Он вообще был очень мрачным в последние несколько дней. И только Костя понимал, почему.
Ночами на кухне в квартире Глеба долго не гас свет.
- Боишься? - спрашивал Костя.
- Боюсь.
Только Бекрев знал о том, что на концерте у Би-2 Вадик с Глебом не только напились почти до безумия, но решили, что когда протрезвеют, то встретятся и поговорят о том, что им надо снова играть вместе. А раз поговорят - то будут.
Глеб пил всё больше и больше, и Костя никак не мог понять, связано ли это с тем, что он когда-то осенью случайно ляпнул Глебу. Но он же не думал, что Самойлов это воспримет так близко к сердцу.
- Глеб, ты ведь понимаешь, что то, что я сказал про "Битлз" - это ерунда?
Глеб рассмеялся.
- Господи, Костя, ты всё ещё об этом... да я забыл давно.
Костя облегченно вздохнул и растрепал короткие волосы на затылке Глеба.
- Ну и правильно. Пойдем спать?
- Ты иди, я попозже.
Бекрев послушно ушёл, зная, что Глеб, когда выпьет определенное количество алкоголя, уснет прямо здесь и даже не вспомнит о нём.
Глеб нашёл у Кости эту книгу. Он многое оставил в Калининграде, но эту книгу Глеб нашёл. Сразу понял, что это она, лишь только перелистнул пару страниц.
Долго вчитывался, прежде чем понял, что речь идёт о Поле МакКартни:
"Он всегда хотел быть просто музыкантом, без всякой чертовщины и мистики.
Оказалось, правда, что он не самый сильный музыкант в этом мире."
А он? Его новая аудитория - это изрядно поредевшая старая. Дети, которые не успели за "Агатой" и поэтому слушают "Матрицу". Он редко объективно оценивал свое творчество, но понимал, что если бы не его имя, он бы вряд ли выделился сегодня на музыкальном небосклоне.
А имя ему дала "Агата Кристи". Теперь - просто музыкант.
А был ли он Богом?
Глеб прикрыл глаза. Выпивка, наркотики, кудри, свет, руки, протянутые к сцене, слепое обожание на лицах, слезы вперемешку с тушью, толпа, повторяющая его слова. Подростки, прыгающие с крыш. Подростки, выводящие на стенах его стихи. Две строчки - и вниз. Им поклонялись. Они сводили с ума. Они убивали. Как истинные Боги.
Скрипнула дверь. От неожиданности Глеб выронил книгу.
- Послушай, Кость, - он сделал вид, что рассматривает какую-то завядшую фиалку, - А "Битлз" когда-нибудь кого-нибудь убивали своими песнями?
- Ты все о том же? - нахмурился Костя, - Слушай, прекрати это немедленно, а?
- Да ладно тебе, мне просто интересно.
- Я не знаю, - пожал плечами Бекрев, но по тому, как он спрятал глаза, Глеб понял, что он знает.
Когда Костя вышел из комнаты, Самойлов наклонился за книгой. Она упала, раскрывшись примерно посередине. Первым, что Глеб прочитал, было:
"Раньше мы убивали. Теперь мы сводим с ума."
Возвращение "Агаты Кристи" стало действительно грандиозным событием в мире русской музыки. Некоторые осторожно поговаривали о том, что боятся, как бы новая "Агата" не оказалась бы вдруг существенно слабее "Агаты" старой, но в основном, все ждали их первого нового альбома с предвкушением чего-то хорошего.
Работа кипела вовсю. Вдруг Глеб стал писать гораздо больше, чем раньше. С утра на кухне, за первой сигаретой, он записывал стихи, прятал их в карман и шёл в студию. Там Вадим их наскоро прочитывал и улыбался:
- Потрясающе.
И Глеб был счастлив.
А по ночам он напивался, скрываясь в алкоголе от своего страха. Он почему-то никак не мог забыть слова Кости.
Альбом должен был поступить в продажу на следующий день. Была запланирована длительная пресс-конференция и автограф-сессия. Костя ушёл отсыпаться к себе домой. Глеб сидел в тишине своей кухни. К концу подходила уже вторая бутылка водки.
Никто его не убьет, он не умрет, черт побери, он не должен, ему некогда. У него нет таких сумасшедших фанатов, которые застрелили бы его. Тем более, Леннон, он же был лидером хиппи, он нёс в мир любовь, а он что? Постоянная депрессия, декаданс, разрушения, самоубийства... Такие гады как раз живут очень долго.
Глеб потянулся за третьей бутылкой.
Он сначала даже не понял, что случилось, почему изо рта вдруг пошла кровь. И кровь ли это вообще. Отплевываясь чем-то бурым, он поднялся на ноги и в глазах резко потемнело, голова закружилась, да так, что пришлось опуститься на колени.
Допился, мелькнула в голове мысль. И что теперь делать?
Вот так он и умрёт, вдруг понял он. Потому что он не Леннон. Леннон нёс в мир любовь, мир не вынес, и убил Леннона. А он свёл себя в могилу самостоятельно. Бессмысленно это всё, завтра ведь презентация диска...
Он достал из кармана телефон и набрал номер Вадима. Не слышал, ответил ли брат что-нибудь. Все-таки, была поздняя ночь.
Кровь все текла из его рта - теплая и гадкая. Темнота из углов постепенно подступала всё ближе.
|