Название: ---
Автор: Маша Харрисон
Пейринг: Вадим/Глеб
Таймлайн: 2010
Размер: мини наверное. В блокноте печатаю.
Рейтинг: NC-17, слово "член" много раз, алкоголь, наркотики
Предупреждения: инцест, OOC
Телефон звонил и вибрировал уже целую минуту. Только тогда Вадим понял, что кто бы это ему не звонил, он не перестанет, и решил-таки проснуться. Прежде чем ответить на звонок, взглянул на экран, чтобы узнать, кто это. Ну конечно, он даже и не сомневался, никто больше не способен быть таким настырным и наглым.
- Глеб, тебе чего?
- Вадим, - в трубке что-то шумело, и брата было очень плохо слышно, - Ты когда-нибудь думал, что у меня под ногами, оказывается, пропасть? А вокруг меня - ветер... и холодно.
- Ты пьян? - перебил его Вадим. Собственно, вопрос был ни к чему, ибо ответ Самойлов и так знал.
- Ну и что... ты послушай, эти люди внизу, они же такие маленькие. Может и мы кажемся кому-то такими же маленькими? А если шагнуть к ним, вниз, я же смогу понять, кто это. Сейчас я не вижу их лиц, может, надо спуститься? Почему все всегда стремятся лезть вверх? Мы были наверху, мы поняли, что там нет ничего хорошего, - Глеб говорил четко, несмотря на то, что выпил, но Вадим все равно плохо его слышал - в трубке щелкало, свистело, периодически связь прекращалась вообще, да и не слушал старший Самойлов своего брата, - Может, там, внизу, легче? Мне все это надоело, Вадим, я хочу быть там...
- Ага, - отозвался Вадим. Он уже дремал, прижимая трубку к уху. Периодически, когда алкоголь или наркотики в крови его младшего брата достигали определенной концентрации, Глеба тянуло на такие пустые философские разговоры, и он приставал с ними к любому, кто был готов его слушать. Чаще всего этим другим оказывался Вадим. Он бы давно уже послал брата подальше, но из этих Глебовых игр мыслями и словами, периодически получались песни, а песни им были нужны.
- Тут всего полшага, может, стоит, а? - спросил Глеб, - Здесь я знаю уже все, и здесь мне ничего не нравится. Меня достали стихи, я больше не хочу...
- Подожди, - Вадим проснулся и приподнялся на локте, - Глеб... Ты сейчас где?
- Я же сказал, - Глеб в телефоне пьяно усмехнулся, - Высоко. У меня под ногами охрененное количество пустого пространства. Воздух. Азот, кислород, чего-то там ещё...
- Глеб, ты что, на крыше что ли?
- Ага... инертные газы, примеси.
- Спускайся немедленно!
- Зачем? - свист ветра снова заглушил голос брата. - ...но. Хотя вряд ли.
- Глеб, ты пьяный!
- Как всегда, - Глеб коротко рассмеялся, - Пьяный вдребезги.
- Ты где?
- Вокруг меня небо... и подо мной тоже немножко неба.
- Перестань, на какой ты крыше? Куда тебя занесло?
- Отстань от меня, Вадик, здесь красиво.лодой...
- Ты у себя дома?
- Ну а что с того?
Если Глеб отвечал вопросом, значит, ответ был положительным. Вадим накинул куртку и, продолжая держать телефон у уха, выбежал на лестничную клетку. Понесся вниз, прыгая через ступеньки, совсем забыв про существование лифта.
Он хорошо знал своего брата. Его нельзя оставлять одного, пьяного и на крыше. Его не хочется терять. На Глеба алкоголь всегда действовал одинаково - сначала Самойлов веселился, потом впадал в задумчиво-философское состояние, а после погружался в депрессию. Перечитывал ранее написанные стихи и рвал их, крича, что все на свете - ничтожно, а он ещё более ничтожен, бормотал, что ничего не добился в жизни, ругался матом, а иногда и плакал. Он вполне мог шагнуть вниз, тем более, сейчас.
Голос Глеба в телефоне неожиданно сменился тишиной. Села батарейка. Черт. Но до дома младшего брата уже было совсем недалеко. Как ни вглядывался Вадим с земли, Глеба на крыше он так и не увидел. В подьезд, в лифт, на самый верх.
А здесь действительно очень много неба.
Глеб стоял на невысоком бордюре, окаймлявшем крышу. Стоял в порыве пьяного беззрассудства, скрестив руки на груди, и смотрел вниз.
Может, он и не собирался делать ещё шаг, может, просто смотрел, будучи пьяно уверенным, что не упадет, но к горлу Вадима комком подступил липкий ужас. Брат стоял на самом краю и к тому же слегка раскачивался. Может быть, что-то напевал самому себе.
Вадим побоялся его окликнуть. Глебу достаточно только легонько вздрогнуть от неожиданности, и он сорвется. Дело решают граммы и милиметры. Идиот. Его брат - пьяный идиот с суицидальными наклонностями.
Вадим просто подошел сзади и быстро, крепко, схватил Глеба за предлечье. Резко потянул на себя, прежде чем младший успел сообразить, что произошло. Глеб упал, придавив Вадима своим весом. Старший тоже не удержался на ногах. Они упали здесь, на крыше. Не вниз. Слава Богу.
Глеб уперся ладонями в плечи брата, приподнимаясь над ним.
- Ты пришел, - он улыбнулся, - Зачем?
- Сам не знаю, - огрызнулся Вадим. Теперь, когда Глеб был вне опасности, он разозлился. Болело ушибленное плечо, на улице было холодно, дул мерзкий ветер, который здесь, под облаками, был гораздо сильнее, чем на земле. Глеб дышал ему в лицо приторным запахом спирта, - Вставай, - он стряхнул брата с себя на бетон, - Поднимайся и пойдем.
- Куда?
- Не знаю.
Они не ушли дальше Глебовой квартиры. Спустились всего-то на четыре этажа.
- Зря ты меня не пустил, - сказал Глеб, только войдя домой.
Так, стадия депрессии. Вадим осмотрелся вокруг - собственно, было из-за чего. Повсюду полупустые и пустые бутылки, скомканная бумага, упаковки от какой-то еды, одежда, мусор. Вся квартира Глеба насквозь пропиталась одиночеством. Бессмысленным, алкогольным одиночеством. Мерзость запустения.
Глеб устало опустился на ближайший к нему стул - даже не опустился, а рухнул, словно ему подрубили ноги. Ссутулился и что-то пробормотал, глядя в пол. Каждый раз, когда Глеб начинал так себя вести - а это было ровно столько же раз, сколько он напивался, то есть очень часто, - каждый раз Вадим не мог ничего с собой поделать. Ему было очень жаль брата. Глеб действительно выглядел разбитым и уничтоженным. Да не только выглядел - он и чувствовал себя уничтоженным, а значит, и был таковым.
Правильнее всего сейчас было погладить брата по плечу, сказать ему, какой он гениальный поэт, и как его любит легион пятнадцатилетних девственниц. И он, Вадим, тоже его любит. Поднять его со стула, раздеть, умыть, отряхнуть, уложить спать. Отправиться домой с чувством выполненного долга. Через несколько часов Глеб проснется, выпьет ещё для опохмелу, решит, что это и есть счастье, и не вспомнит о своих душевных терзаниях до следующего раза.
Обычно, Вадим так и поступал. Но не сегодня. Сегодня на него то ли произвела впечатление высота, на которую он забрался, чтобы снять оттуда младшего, то ли осень и стремительно укорачивающиеся дни, то ли очередной творческий кризис среднего возраста подкрался незаметно, но подавленное настроение Глеба передалось и ему. Действительно, зачем они больше двадцати лет так упрямо лезли наверх? Чтобы понять, что там, наверху, ничего нет? А попытавшись спуститься обратно, вдруг осознать, что назад, вниз уже никак?
Может, зря они все-таки решили распустить "Агату"? Назад же, вниз, уже никак. Но и на вершине сидеть сил нет, душно здесь, стыдно, гадко. Смотреть, подобно Богам, на толпу внизу, кричать им какие-то слова, зная, что все равно не послушают. Выдирать эти слова из своего сердца, отбирать у ближних, у родных, отбирать и униженно, смиренно предлагать тем, далеким. Которым это на хрен не надо, которые забудут через три дня все, что ты им нес. А потом, когда ты умрешь, эти далекие только удивятся, пожмут плечами, скажут, что надо же, а был такой молодой... и снова забудут. И ближние не вспомнят, потому что когда-то давно ты обобрал их, забыл их ради тех, других...
Почему-то Вадиму казалось, что Глеб сейчас думает и чувствует абсолютно то же самое. Конечно, это невозможно. Но они же братья. По крайней мере, чувствует он точно то же самое. Ему плохо. А какими словами это выражается - неважно.
Тоска навалилась со всех сторон и пыталась задушить.
А способ борьбы с тоской у Вадима был только один. Банальный донельзя. Но действенный.
- Глеб, - позвал он.
Брат поднял на него покрасневшие усталые глаза. Видно, всю предыдущую ночь он боролся с какими-то призраками. Или демонами. Какая, в общем, разница.
- Чего?
- Давай напьемся.
Глеб скривил губы в презрительной усмешке.
- Ну давай, - он неопределенно махнул головой, - Здесь везде должно ещё что-то остаться...
Вадим огляделся. Действительно, многие из валяющихся на полу бутылок были опустошены только наполовину.
- А стаканы?
Глеб снова усмехнулся.
- А нахрена?
Вот до чего он докатился. Без братского-то присмотра. Хотя, если смотреть на жизнь широко, он прав. Нахрена? Не свадьба, не фуршет...
- Ну ладно...
Глеб уверенно, хозяйским жестом схватил с пола одну из бутылок. Не менее хозяйским, почти царским движением, предложил брату последовать его примеру.
Вадим последовал. Уже было все равно. Главное, что то, что оставалось в этой бутылке, было алкогольное. И градусов там было достаточно, чтобы тоска поджала хвост и уползла.
Спирт действовал. Через некоторое время проблемы уже не казались проблемами. Глеб воспрянул духом, даже сказал, что рад видеть Вадима.
- Это ты просто слишком пьяный, - помотал головой брат.
- Да, - согласился Глеб, - И поэтому, знаешь, что ещё я сейчас сделаю?
Вадим улыбнулся:
- Знаю.
- И что же?
Вадим перегнулся через стол и сам первый поцеловал брата в приоткрытые влажные губы, слизывая с них остатки портвейна.
- Это? - шепнул он, отстраняясь.
Глеб медленно кивнул, глядя ему прямо в глаза.
- Ты сообразителен.
- Ты предсказуем.
- Знаешь, что я собираюсь делать дальше? - шепнул Глеб, снова прикладываясь к бутылке. Красная жидкость пролилась мимо его рта, каплей сбежала по шее и исчезла в ямке между ключиц, под серым свитером.
- Знаю.
- Что?
- Отдаться мне.
Вместо ответа Глеб подцепил рукой нижний край свитера и потянул его вверх, оголяя впалый живот.
- А ты возьмешь?
Вадим расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки и облизнул внезапно пересохшие губы.
- Иди сюда.
Глеб обогнул стол, одновременно стягивая с себя свитер. Бросил его под стол, положил руки Вадиму на плечи. Перекинул одну ногу через его бедра, уселся на колени брату. Придвинулся ближе, помогая расстегивать рубашку. Наклонился и поцеловал, прикусывая его губы.
- Какие мы все-таки пьяные, - пробормотал Вадим, целуя его в ответ. Глеб только кивнул головой, на секунду отстранился, поднял бутылку, отставленную Вадимом, прислонил её к губам и снова поцеловал брата. Потрясающе алкогольными, горькими губами. Его пальцы в это время расстегивали ремень на джинсах Вадима. Учитывая, насколько Глеб был пьян, он довольно быстро справился с застежкой. Спустил джинсы с брата, слегка царапая его кожу отросшими ногтями. Сам опустился на пол, встал на колени. Провел ладонью по внутренней стороне бедра Вадима, заставляя его развести ноги в стороны.
Конечно, трезвым бы он на такое не пошел никогда.
Вадим обхватил ладонью его затылок, притягивая брата ближе к себе.Он чувствовал на своей коже частое, горячее дыхание Глеба и это сводило с ума. Перехватывало дыхание, сердце колотилось гораздо чаще, чем обычно, руки мелко дрожали - хотя, может это от выпивки?
Нет, не может быть, это всё из-за Глеба.
Он запрокинул голову и прикусил губу, когда горячие губы брата первый раз прикоснулись к его члену. С каждым последующим движением Глеба, Вадим все сильнее и сильнее впивался зубами в свою губу, чтобы не закричать. Не дождется Глеб такого удовольствия.
Вадим растрепал волосы на затылке брата, прижимая его ещё ближе к себе. Глеб сопротивлялся, он и так почти задыхался. Руками Глеб обхватил бедра Вадима, изо всех сил впился в них ногтями.
Первым не выдержал Вадим. Не выдежала его укушенная губа.
- Глеб...
Он вцепился Глебу в волосы, не давая тому отстраниться вплоть до самого конца. Почувствовав теплую горечь во рту, Глеб вырвался, наклонился над Вадимом и поцеловал его, давая брату почувствовать вкус собственной спермы. Ну и пусть, подумал на мгновение Вадим, и пусть мы ненормальные. Мы счастливые ненормальные. Пьяные извращенцы.
Целуя его, Глеб тем временем расстегивал свои брюки.
- Ты ведь трахнешь меня?... - горячим шепотом обжег он щеку Вадима.
Вадим обнял его, привлекая к себе и помог справиться с застежкой на брюках. Скользнул ладонью по его ягодицам, снимая с брата одежду. Глеб повернулся к нему спиной, снова усаживаясь на колени Вадима.
- Хочешь так? - спросил брат.
- Молчи, - Глеб взял его ладони в свои, положил руки Вадима на свой член и придерживал ладони брата, пока не понял, что Вадим их не уберет, - На столе - слишком пошло, давай так.
Вадим никогда раньше не замечал, какая у Глеба красивая спина. Он очень похудел в последнее время, позвоночник и острые лопатки выпирали из-под кожи, особенно когда Глеб чуть выгнул спину, запрокинув голову так, чтобы посмотреть в глаза брату. Он улыбнулся - пьяно и развязно. Приподнялся, развел ноги, давая Вадиму войти в себя.
Он ощутил проникновение всем телом - резкое, властное, почувствовал член Вадима между своих ягодиц. Дыхание сбилось от внезапной боли. Глеб выгнулся, позволяя Вадиму начать двигаться. Одна рука Вадима лежала на его члене, другой брат разводил его ноги ещё шире, Влажная ладонь соскальзывала с вспотевшего бедра, падала куда-то в пустоту и снова возвращалась.
Вадим начал ритмично двигаться, проникая ещё глубже. Глеб издал гортанный вскрик, снова положил свою руку на ладонь брата, заставляя Вадима обхватить его член. Двинулся навстречу брату, пытаясь поймать темп его движений. Это удалось, и ощущения вдруг стали настолько крышесносительными, что Глеб перестал сдерживаться и закричал. Сладострастно, с придыханием закричал, как шлюхи из немецкого кино, как девушки, которых он когда-то имел... Раньше он думал, что они притворяются, изображая из себя страстных богинь любви и секса. Они, может, и изображали. Только не Глеб. Эти горячие, тесные движения Вадима внутри него, резкая боль, которая он не хотел, чтоб прекращалась, он не мог терпеть это молча.
Десять. Вадим обхватил вспотевшей ладонью его член, двигая рукой в такт. Отросшие ногти слегка царапались.
Девять. Волосы Вадима упали на его плечо, попали в рот, Глеб вдохнул и закашлялся. На секунду убрав руку с ладони Вадима, скинул его кудри с себя.
Восемь. Вадим поцеловал его шею, оставляя на коже влажный след.
Семь. Он сейчас проткнет его насквозь.
Шесть. Скорее бы.
Пять. Слишком быстро, тяжело дышать. Каждый выдох получается стоном. Глупым, пошлым стоном.
Четыре. Уже близко.
Три. Трахай меня!
Два. Трахай!
Один. Вадим, я люблю тебя.
И мир взорвался, разлетевшись на сотни тысяч разноцветных сверкающих осколков. Глеб нашел себя на полу. Абсолютно голый, он сидел, поджав колени к подбородку и тяжело дышал. Болел зад. Накатила липкая, тяжелая усталость. Как всегда после секса.
- Вадим, - позвал он, не поворачиваясь.
На его плечи опустились широкие ладони. Вадим сел сзади и обнял, крепко прижимая к себе.
- Есть сигареты? - хрипло спросил он.
Глеб лениво махнул в сторону своих брюк. Где-то там были.
Вадим закурил, запахло табаком. Некоторое время они молчали. Просто не представляли, что можно говорить теперь. Да к тому же ещё и протрезвели. Даже посмотреть в глаза брату вдруг оказалось невероятно сложно. Хотя только что отдавался ему без всякого стеснения. Хотя просто посмотреть в глаза часто бывает намного сложнее, чем дать себя трахнуть.
Пепел с сигареты Вадима упал Глебу на обнаженное плечо. Младший дернулся.
- Извини, - Вадим смахнул серые крошки с его плеча, наклонился и поцеловал обожженное место, проведя языком по ожогу, - Больно?
- Наплевать.
Потом они оделись. Незаметно, ненавязчиво, стараясь одеваться так, чтобы другой не заметил. Не хотелось расходиться. Но за окном уже темнело, Вадима ждали дома.
- Ладно, - он взглянул на Глеба, - Я пойду.
Глеб кивнул головой. Подошел, обвил руками шею брата и поцеловал его. Совсем не напористо, не агрессивно. Даже не укусил ни разу.
- Ты... - он отвел глаза, - Ты приходи ещё...когда-нибудь, если соскучишься.
- Соскучусь, - пообещал Вадим, - В самое ближайшее время.
|