Название: Детское
Автор: Маша Харрисон
Пейринг: Вадим/Глеб
Таймлайн: 1972
Размер: мини наверное.
Рейтинг: G
Предупреждения: AU, maybe
Саммари: Кагбэ ещё один флэшбэк, никакого слэша, все чисто-светло, собственные детские обиды и воспоминания детектед.
Мамин живот был огромным-преогромным и тугим, как барабан. Вадим никак не мог понять, как это мама до сих пор не лопнула. Иногда он прикладывал к её животу ухо и слушал, что там внутри. Слышно ничего не было, но все равно, Вадим был уверен, что там живёт сестричка.
А домой привезли братика.
Вадиму он сразу не понравился. Во-первых, новоприобретенный родственник много и громко кричал. Во-вторых, он был красный, сморщенный и некрасивый. В-третьих, мама занималась весь день только им, а Вадима только кормила и напоминала, чтобы он вовремя лег спать и обязательно почистил зубы. В-четвертых, его звали ласковым именем Глебушка, в то время как Вадима строго величали Вадимом. В-пятых, когда Глебушка спал, Вадиму было запрещено практически все - можно было только читать, да и то, если не шуршать слишком громко страницами, а то вдруг старший брат потревожит священный глебушкин сон. И вообще, он младшего были одни неприятности.
Первое время Вадим ещё суетился вокруг его кроватки, пытаясь извлечь из брата какую-нибудь пользу для себя. Но Глебушка имел гадкую привычку поднимать рев всякий раз, как только Вадим пытался взять его на руки, и в итоге мама запретила ему без её ведома приближаться к младшему. Тогда Вадим окончательно надулся и страстно захотел снова стать единственным ребенком в семье.
Он сидел на полу и рисовал разных зверей, в то время как Глебушка учился переворачиваться в своей кроватке на другой бок. До картинок старшего сына никому не было никакого дела, а вот Глебушка вчера в первый раз сам потянулся за погремушкой и схватил её - это событие, о котором надо долго рассказывать всем и вся, даже бабушке звонить в другой город. Вадим светлыми летними вечерами самостоятельно возвращался из садика домой - к этому все уже привыкли, а вот Глебушка растянул губы в чем-то, слабо напоминающем улыбку - повод для гордости на целый вечер.
Нет, Вадим не любил своего младшего брата. Совсем не любил.
Была зима. За окном виднелось потрясающе синее небо. Вадим сидел на полу, поджав под себя ноги и строил из кубиков город. Болело горло, два дня назад он наелся во дворе свежевыпавшего снега, но не говорил об этом маме - мало того, что отругает, так ещё и лечится заставит, - и только морщился, когда сглатывал слюну. Глебушка тут же, на расстеленном на полу теплом одеяле, учился ползать, что-то гудел себе под нос, совал в рот пластмассовые игрушки, которые мама каждый день кипятила в большой кастрюле, чтобы Глебушка не проглотил какого-нибудь микроба. Ещё несколько месяцев назад Вадим вытаскивал эти игрушки из воды и нарочно бросал их на пыльный пол, в надежде, что Глебушке в рот-таки попадет какая-нибудь зараза. Но братец продолжал сосать свои погремушки, а никакие микробы на него, видно, не действовали, так что Вадим прекратил это бесполезное занятие.
Братья сидели в детской комнате, мам что-то готовила на кухне. Вадиму было строго-настрого приказано следить, чтобы Глебушка не уполз со своего одеяла. Вадим из принципа не следил, но Глебушка и не собирался никуда уползать, а наслаждался всеми прелестями своей младенческой жизни.
Что-то ударило Вадима в плечо, упало и разрушило только что им возведенную башню. Конечно, Глебушкина погремушка. Младший брат восхищенно вскрикнул и взял следующую игрушку, явно собираясь снова прицельно метнуть её в Вадима.
- Лучше не надо, - мрачно предупредил его Вадим и получил резиновым зайцем по уху.
Братик восторженно хохотал. Вадим разозлился, подобрал обе игрушки и положил их на Глебкино одеяло. Глебушка протянул руку и потянул Вадима за волосы. Это было жутко больно, даже слезы на глазах выступили:
- Ай! Отстань! - оттолкнуть Глебушку он побоялся: если тот заревет, Вадиму потом влетит так, что лучше даже не пробовать. Но стерпеть этого Вадим тоже не мог.
Слишком долго он тайно не любил брата.
глебушка не заплакал - он заревел во всю силу оглушительных детских легких. На кухне звякнула крышка от сковороды, прибежала мама - усталая и рассерженная:
- Ну что тут у вас происходит? Вадим! Что ты ему сделал? - она опустилась на пол рядом с Глебушкой.
- Ничего, - мрачно пробормотал Вадим и поскорее ушел в другую комнату, приглаживая растрепанные волосы.
В другой комнате он уселся на подоконник, подтянул колени к груди, уперся в них подбородком и уставился во двор, ожидая возмездия. Оно пришло незамедлительно, как только Глебушка успокоился.
- Не сиди на подоконнике, - сказала мама.
Вадим послушно слез, но не повернулся, продолжая смотреть в окно.
- Ты видел странные следы на ручке Глеба? - спросила она. Тон не предвещал ничего хорошего. Вадим помотал головой:
- Не-а.
Мама слишком долго его знала и прекрасно понимала, когда старший врёт.
- Это похоже на укус.
Вадим пожал плечами, ковыряя пальцем краску на подоконнике. Мало ли что на что похоже. Глебушка вообще на тролля похож, но его при этом любят.
- Кто его мог укусить, как ты думаешь?
Вадим снова пожал плечами и предположил:
- Собака?
- Вадик, - мама развернула его лицом к себе и опустилась перед ним на корточки, так, что её лицо оказалось на одном уровне с лицом старшего сына, - Я ведь врач. Это укус маленького хомо сапиенса, у которого ещё молочные зубы.
Вадим хмуро смотрел куда-то поверх плеча мамы, потому что знал, что если он посмотрит сейчас ей в глаза, то обязательно разрыдается.
- Ты укусил братика? - спросила мама, уже даже совсем не строго, - Ты же любишь братика.
Вадим не выдержал. Он бросился маме на шею, захлебываясь слезами, крепко её обнял и замотал головой.
- Нет! - отчаянно выкрикнул он, сотрясаясь от рыданий, - Нет!
- Вадик, боже мой, ты что? - она крепко прижала его к себе. Мама так давно не обнимала его, она была такая большая, теплая, пахла так знакомо, и Вадим вдруг почувствовал такую острую жалость к себе, что заплакал ещё громче, - Что нет, Вадик?
- Не люблю! - выкрикнул он, - Это всё вы, - он всхлипнул, - Только вы его любите! - он оттолкнул маму, убежал в комнату, упал на свою кровать и заплакал там снова, уткнувшись лицом в пышную подушку, накрытую по тогдашней моде кружевной салфеткой. Эти кружева больно царапали ему щеки, но было все равно, потому что он был такой несчастный, что все не могло быть иначе, все было только плохо.
За его спиной, в кроватке чем-то звенел Глебушка, что-то опять бросал и невнятно агукал. А Вадим лежал лицом к стене, прикусывал уголок подушки, вытирал кулаком слезы и очень хотел, чтобы его брата вообще не было на свете.
Вошла мама. Села рядом с ним на кровать, положила ладонь ему на плечо, погладила Вадима по голове. Прикосновения маминых рук были очень приятными, хотелось повернуться, обнять её, усесться маме на колени как когда-то, когда никакого Глебушки ещё и в помине не было, уткнуться носом ей в шею, расплакаться снова и заставить маму пообещать, что она гораздо больше любит Вадима, чем этого дурацкого Глебушку. Но Вадим не повернулся - пусть мама видит, какой он несчастный.
Мама не уходила, так и сидела рядом с ним, гладила его по голове, и Вадим, вопреки своему желанию, постепенно упокаивался.
В кроватке заплакал Глеб. Вадим замер. Мама тоже перестала гладить его по голове. Вадим снова закусил уголок подушки. Мама, ну не уходи! Ну и что, что он плачет, я ведь тоже плачу! Мне ведь хуже, ну и что, что я старше, не уходи к нему, останься сейчас со мной!
Вадим не выкрикнул этого вслух только потому, что знал, что тогда мама останется. А если он промолчит, она пойдет к тому, кого больше любит. Поэтому он молчал, затаив дыхание и только мысленно отчаянно требовал, чтобы мама осталась с ним.
Мама снова погладила его по голове, наклонилась, поцеловала его в затылок и встала. Вадим услышал, как она взяла Глеба на руки и что-то ласково ему заговорила. Он молчал, пока мама с младшим братом на руках не вышла из комнаты. И только тогда тоненько завыл от переполнявшего его детскую душу отчаяния.
- Вадим! - позвала его мама.
Вадим оттолкнул книжку, встал с дивана и прошел в комнату. Мама одевала Глебушку.
- Чего?
- Сбегай в магазин за хлебом и сахаром.
- Ладно.
- Глебушку возьми с собой, ему полезно воздухом подышать.
- Ну ма-ам.
- Я помогу тебе спустить коляску, будешь её только толкать. Он же твой братик!
"Да чтоб он провалился" мысленно пробомотал Вадим, заползая под стол в поисках носков.
Магазин хлебобулочных изделий находился через дорогу от дома. Правила дорожного движения Вадим давно зазубрил, сдачу не терял, был очень правильным и ответственным мальчиком, несмотря на совсем ещё юный возраст. Поэтому, когда мама совсем терялась в куче несделанных домашних дел, она посылала в магазин Вадима. Иногда даже с Глебом - надо же кому-то с ним гулять. Глеб лежал в коляске, глядел на серое или голубое, в зависимости от сезона, небо, Вадим толкал коляску перед собой, оставлял у магазина, заходил внутрь, быстро все покупал, возвращался обратно, складывал сумку с хлебом в коляску, разворачивал её, и толкал брата до дома. Там останавливался и подъезда и звал маму, чтобы она пришла и помогла занести домой коляску и Глеба. Старушки на лавочке очень умилялись, обожали Вадима и угощали его конфетами, не переставая повторять, как это здорово, что Вадик так любит своего младшего братика и помогает маме. Вадим мрачнел, но конфеты брал и даже спасибо говорил, как хорошо воспитанный ребенок. Время было советское и доброе, никто не находил ничего страшного в том, что коляска с Глебушкой некоторое время стояла на улице без присмотра.
Вот и сегодня мама помогла Вадиму выкатить коляску, поправила на нем шарфик, положила в коляску Глеба кошелек с деньгами, чмокнула сыновей поочередно и убежала обратно, к недоваренному супу и нестиранным ползункам. Вадик вздохнул и толкнул коляску вперед. В последнее время с Глебом стало гораздо больше мороки. Он научился сидеть, хватать, протестовать, все время норовил выглянуть из коляски, а то и выпасть из неё прямо на твердый асфальт. Не то чтобы Вадим был сильно против, но мама будет ругаться.
- Не лезь, ты! - он снова отпихнул Глебушку от края коляски, тот захныкал. Пришлось остановиться - Вадиму не улыбалось остаться одному посреди улицы вместе с ревущим братом.
- Ну что ты, - он наклонился в коляску, - Вот, держи зайчика. Смотри какой зайчик.
Обычно Глебушку сложно было отвлечь старыми, знакомыми ему уже игрушками, но на этот раз, кажется получилось. Глеб засунул ухо лесного зверька себе в рот, откинулся на подушку, согнул колени и принялся жевать ни в чем не повинного резинового зайчонка, обильно пуская слюни.
Как обычно посмотрев сначала налево, потом направо, подождав зеленого сигнала светофора, Вадим перешел дорогу и подошел к булочной. Уже занес ногу над ступенькой, взглянул на Глебушку. Сейчас-то он, конечно, изображает невинность, лежит, жует зайца, но он же такой вредный, стоит Вадиму уйти, как он может и попытаться вылезти. И что? Взять его с собой в магазин? А если он будет держать брата, как он посчитает деньги? Ну ладно, он же быстро...
- Лежи смирно, - шепнул Вадим Глебу прежде чем юркнуть в магазин.
Здесь его уже знали, встретили улыбкой, помогли положить ещё теплый батон в сумку, помогли правильно пересчитать сдачу и угостили барбариской.
- Спасибо!
Пожилая продавщица улыбнулась, опираясь на прилавок.
- Ну беги, Ваденька, тебя там братик ждет...
Слегка размахивая авоськой с батоном, Вадим выскочил из магазина, бросил булку в коляску и схватился за её ручку. И только когда откатил коляску он магазина вдруг понял, что Глебушки в ней нет.
- Ой, - сказал Вадим.
Первой его мыслью было - Глеб выпал из коляски. Но почему же тогда Вадим не слышал его рева, Глебушка ведь заходится в плаче каждый раз, стоит его только чуть-чуть задеть. Но все равно, Вадим долго глядел на тот самый твердый асфальт, на который Глебушка мог бы упасть. Его не было. Коляска была. Пеленки, подушка, погремушки - тоже были. Не было только Глеба и резинового зайчика, которого братик жевал, когда Вадим толкнул дверь булочной.
По спине Вадима пробежал легкий холодок. Он совсем не знал, что делать. Бежать домой и признаваться во всем маме, чтобы она думала, как надо действовать? Подойти к милиционеру? К продавщице из булочной? Спросить у вон той тетеньки, не видела ли она, куда делся семимесячный бутуз, что сидел в этой коляске?
Господи Боже, он брата потерял... А Глебушка ведь такой маленький, а город Асбест такой большой, с ним может такое произойти, он же не сможет защититься, позвать на помощь, он же только-только сидеть научился! Куда его могли унести? Кто мог его унести? Кому, кроме Вадима, нужен такой неудобный брат, как Глебушка? Кому ещё надо, чтобы его будили среди ночи оглущающим ревом, чтобы в него плевались кашей и овощными пюрешками, тягали за волосы, отбирали родительскую любовь?
Вадим думал, что он будет жутко радоваться, если Глебушки вдруг не станет в его жизни. И вот перед ним стоит пустая коляска - а Вадиму страшно. И не потому что от мамы влетит, что он не доглядел за братиком. А потому что страшно, что Глеба не будет. Что кроватка в комнате и детский стульчик на кухне будут стоять пустыми, в доме будет тишина, не надо будет таскать на руках из ванны кого-то тяжелого, мокрого, вертлявого... Что Глебушка не улыбнется и не зайдется в звонком хохоте, если Вадим пощекочет его пухлые бока. Не будет выкидывать из кроватки погремушки, ждать, пока Вадим положит их обратно, а потом выкидывать снова - и опять хохотать. Если Глебушки не будет, вдруг понял Вадим, ему будет ой как плохо одному.
Он оставил коляску у булочной и, на ходу вытирая со щек слезы, помчался домой - скорее, рассказать маме, мама точно знает, что делать, пусть она отругает Вадима, но зато она найдет Глебушку. Проскочил мимо бабушек на лавочке, взлетел по лестниц, немного помедлил перед входной дверью, глубоко вздохнул, пытаясь загнать внутрь себя рвущиеся из груди всхлипы, сдернул с шеи ключ на тесемке и открыл дверь.
- Вадик, ну наконец-то, - мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем, - Сейчас я спущусь, помогу поднять коляску. Ты почему хлеб не принес? - она скрылась в комнате.
- Мам, - Вадим глубоко вздохнул, - Мам, я...
Из комнаты донесся продолжительный протестующий вопль. Вадим замер на полуслове. Так мог визжать только Глебушка, у которого пытаются что-то отобрать. Вадим вбежал в комнату и остановился на пороге. На расстеленном на полу одеяле капризничал Глеб, мама пыталась отобрать у него ложку.
- Глебка! - он оттолкнул маму, упал на одеяло рядом с младшим братом, подхватил его под мышки и посадил к себе на колени. Убедился, что Глебушка самый настоящий, живой, прижал его к себе и расплакался так, будто мам ему сказала, что братика найти уже никто не сможет. Глеб протестующе замычал - Вадим чересчур крепко обнял его.
- Вадик, что с тобой случилось? - испугалась мама, но Вадим не отвечал, только всхлипывал и не отпускал Глеба.
- Вадик, - мама покачала головой и неожиданно порывисто обняла старшего сына, - Ты подумал, что Глебушка потерялся?
Вадим закивал. Глебушка вырывался из его обьятий, хныкал, но Вадиму было плевать, ведь брат был здесь.
- Вадик, - мама наклонилась и поцеловала его в макушку, - Это я виновата. Я потом вспомнила, что забыла попросить тебя купить овощи, пришлось идти самой, вот я и решила забрать Глебушку, чтобы тебе было легче потом идти домой. Надо было тебя предупредить, я не подумала. Бедный ты мой, так напугался...
Вадим не слушал, что она говорит. Какая разница, как Глебка оказался дома, главное, что оказался.
- Ты коляску там оставил?
- Угу. - Тогда я сейчас схожу за ней, ты посиди пока с Глебушкой, - мама поднялась с пола, засобиралась, вскоре хлопнула входная дверь.
Вадим всхлипнул в последний раз, постепенно успокаиваясь, отпустил Глеба, который тут же пополз к погремушке, вытер слезы, глубоко вздохнул и улыбнулся.
- Глебка, - он наклонился к младшему брату. Тот выронил изо рта погремушку и улыбнулся, потянувшись к Вадиму:
- Ва...
"Вадик" он научился говорить уже гораздо позже.
|