Автор: Ира Н. (майн кайф?) Название: «Буду там». Размер: Мини. Комментарии: Печаталось этой ночью за пару часов. Хотела сказать многое, но не сказала, кажется, ничего. Музыка: Сердцебиение и, почему-то, Tristania – Deadlands. Последнее рекомендую всё-таки послушать, и до конца. Желательно даже прочесть под эту песню – мне кажется, так будет лучше. о_о
-Снова ты? -Рад тебя видеть, – его до боли знакомое, родное лицо озарилось счастливой улыбкой, заставившей сердце только что вошедшего в комнату мужчины судорожно сжаться. -Кажется, я уже однажды просил тебя навсегда убраться из моих снов. -Но я не мог исчезнуть, не повидав тебя еще хоть один раз. -Зачем тебе это? Всё закончено. Почему ты снова здесь, объясни мне, черт возьми?! -Успокойся, ради Бога. Потому что ты скучал по мне. Нестерпимо, болезненно, иссушающее – и я чувствую твою боль не меньше твоего, а, может быть, даже больше. Разве этого недостаточно, чтобы мне снова быть здесь? -Какая бессмысленная ложь. Я живу своей жизнью, и тебя в ней нет, мне не из-за чего испытывать боль, и с потерей я давно смирился. Ты должен понять, наконец, это и уйти. Слышишь? Тебя. Больше. Нет! -Если бы ты не хотел снова увидеть меня, я бы не смог придти -Но тебя больше нет, - он снова повторил эти слова, пытаясь справиться с комом в горле подступившем внезапно отвращением к самому себе, к своему очередному приступу слабости. Он действительно не мог забыть. Никак не мог, сколько не пытался. Воспоминания приходили каждую ночь. Воспоминания душили, с каждым разом всё ближе подводя к конечной черте. Бомба замедленного действия. О да, можешь не сомневаться, я помню! И каждый день, каждый миг моего существования не живу, а пережидаю часы до ночи. Когда есть шанс, что ты вернёшься. Когда воспоминания обретают чуть более материальную форму и оказываются ближе. Хотя бы на несколько минут. И ради этих минут можно жить дальше.
-Да, меня нет,- мягко согласился Вадим.- Осталась только память. Бессмертная память, над которой властен лишь ты. -Но как мне забыть, Вадик? – Глеб говорил уже едва различимо, но в том, что старший брат прекрасно его слышит, не было никаких сомнений.- Это становится пыткой. Это стало моим личным адом, моей личной преисподней с самого дня твоей смерти. Память о тебе. Вадим чуть улыбнулся. Эта грустная полуулыбка была хорошо знакома Глебу – так часто он видел её раньше.
Раньше. А прошло всего три месяца. Ха. Кажется, будто только вчера безразличный мужской голос в трубке сотового телефона сообщил ему о смерти Самойлова Вадима Рудольфовича, найденного совсем недалеко от собственного дома. При теле не оказалось часов и портмоне. Очевидное ограбление. Дело замяли. Причина смерти – пролом черепной коробки. Дыра в башке, проще говоря. -Я не могу ничего сделать. -Просто отпусти меня. -Нет, Глеб. – Вадим чуть покачал головой и взглянул брату прямо в глаза.- Я не могу ни отпустить тебя, ни явиться по собственному желанию. Ты ведь сам сказал: меня больше нет. Не осталось ничего. Даже тело на асбестовском кладбище уже успело измениться до неузнаваемости, ты должен это понимать. -Но ты здесь. -Не я. Только воспоминание. Воплощенная мысль, сотканная из обрывков твоей памяти. Тень. -Душа. -Нет, - Самойлов-старший грустно усмехнулся.- Я не знаю, что стало с моей душой. В аду она, в раю – да и какая, в сущности, разница? -В аду мы бы горели только вместе. -Так мы считали раньше, не правда ли? -Но это так,- Глеб обессилено опустился на пол их неизменной комнаты с опротивевшими серыми стенами, серыми полом и потолком, – вдвоём и преисподняя не так страшна. -Но в последние месяцы ты понял кое-что другое: что твой ад – это жизнь, полная осознания одного только факта моей смерти. Понимания, что меня больше нет, и не будет никогда. -Не уберёг… -И этого не исправить. Глеб растянул губы в мрачной усмешке. -Зачем ты говоришь мне всё это? Наяву я существую лишь этой мыслью и во сне – в наших снах – мечтаю найти успокоение в твоём единственном возможном приговоре: проклятии или благословении. Может, ты винишь меня в своей смерти, а, может, совсем не держишь зла. И только в этом одном простом вопросе заключена вся суть. Вадим с неприкрытой болью взглянул на брата из-под полуопущенных ресниц. -Ты так ничего и не понял. Я – всего лишь образ, собранный из лучших лоскутов твоих воспоминаний о нём, порождение твоего сознания. А его нет больше нигде, где мы только способны были бы его отыскать – может, и существует теперь где-то за гранью, но там, я думаю, он уже не способен воспринимать прежнюю жизнь как нечто целостное. Вспомни, как много лет назад он говорил тебе, что думает на самом деле о смерти: что после неё всё, что существует – пустота, вмещающая в себя лишь бесконечность. Его не вернуть, и вопроса твоего ему не задать. Никак. -Зачем ты приходишь,- Глеб начал чувствовать, что внутренне вот-вот сломается, что сдерживаться всё труднее,- Какого черта ты так упорно преследуешь меня, если не имеешь с ним ничего общего, если не можешь даже дать мне ответа на угнетающие меня вопросы?! -Ответ на них не столь важен. -Не столь важен?- он начал медленно повышать голос, доводя его до почти истеричного, сорванного крика, - Да ты хоть примерно представляешь, что для меня значит его прощение – прощение за то, что я не оказался в нужный момент рядом, что не смог спасти, помочь?! Где бы я ни был, я живу только мыслью о нём, как отравленным, кипящим кислородом только этой мыслью и дышу! Разве только затем, чтобы ты в который уже раз пришёл и заявил, что его больше нет?! -Прости. Я действительно ничем не могу тебе помочь. Я – он, но только та его часть, которую знал и любил ты. В сущности, ты сам меня создал, когда мечтал снова увидеть – хотя бы на один короткий миг. -Уходи. -Да, пожалуй, - Вадим приподнял голову и внимательно посмотрел куда-то на потолок. Глеб проследил за его взглядом и только тогда заметил, что невзрачная серая люстра начала сильно раскачиваться из стороны в сторону безо всякого влияния ветра. Да и какой может быть ветер в замкнутой комнате? -Но почему… -Это же сон, – Вадим сделал шаг вперёд и положил руки на плечи брату,- Ты спишь, а кто-то – или что-то – пытается тебя разбудить. И сон постепенно разрушается. -Наплевать, сейчас важно совсем другое. Ты – только воспоминание… жалкая тень, фантом, но… -Но я – всё, что у тебя осталось. Ты прав. -Ты еще вернёшься?- по потолку вдруг пошла трещина, и на их плечи густой пыльной массой посыпалась штукатурка,- Скажи, мы ведь увидимся? -Я ведь говорил, Глеб, - в голосе Вадима послышалась нескрываемая горечь,- Мы встретимся, если ты действительно этого захочешь. Я не властен над твоим подсознанием. -Но я хочу, чтобы ты вернулся. Хотя бы так, хотя бы тенью… Лицо Вадима озарилось тихой улыбкой. -Значит, я вернусь. -Вадик… -Что, родной мой? -Я люблю тебя. -Пора просыпаться. До встречи. -Подожди, я еще не…
Мир вокруг вдруг взорвался на миллионы мельчайших осколков, покрывших их с головой. Лицо Вадима неожиданно исчезло из поля зрения, а через кратчайший миг всё вокруг покрыла пелена мрака.
Он неуверенно открыл глаза. Всё тело ломило, глаза тут же заболели от непривычной пока что яркости и резкости окружающих красок. -Блять, что за… -Проснулся, наконец-то! – Бекрев, стоящий на коленях у его кровати, недовольно закатил глаза, - Минут пять тебя уже разбудить пытаюсь. Мычишь, одеялом с головой накрываешься, ногами дрыгаешь и продолжаешь, тем не менее, дрыхнуть! -Какого ты здесь делаешь? – Глеб огляделся, пытаясь восстановить в сознании крупицы ушедшего сна. Сон сохранился в памяти довольно четко.
Вадим. Его голос, его глаза. Так близко. Нет, успокойся. Вадим умер. Его уже не вернуть, ты же знаешь. Его. Нет!
-Хакимов волнуется. На звонки ты не отвечаешь, на связь никак не выходишь. А в последнее время ходишь сам не свой,- Костя с видимым смущением отвёл взгляд.- Мы боялись, что ты можешь что-то с собой сделать. А дверь не заперта была, вот. -Ясно,- Глеб отбросил одеяло и сел на кровати, спрятав лицо в ладони.- Нет, Костик, я не такой дурак, чтоб таблетки глотать или еще чего-то там выдумывать. Если умру, то больше никогда его не увижу. Ни-ког-да. -Кого это «его»?- Бекрев с подозрением прищурил глаза и, вдруг расслабившись, взял Самойлова за руку.- Опять видишь сны? Глеб стряхнул со своего запястья Костины пальцы и уставился на друга. -От…откуда ты знаешь про сны? -Ты напился, просто до хрюканья, недели две назад и сам всё рассказал, - Костя пожал плечами, - даже не конкретно мне, а просто так, в пустоту выложил. Что видишь Вадика во сне, что его душа к тебе приходит, вы разговариваете… послушай, я слышал, конечно, что души умерших приходят к родственникам, предупреждают их, советы дают, но это уж слишком! Ты должен понять, что Вадим умер, как бы больно ни было это осознавать, что его больше нет, а вот ты – есть, и ты должен, обязан жить дальше! Ты… -Я знаю, Кость, знаю, - Глеб вдруг горько расхохотался и тут же, словно испугавшись собственного хриплого смеха, замолк,- Нет больше Вадика. А ты иди домой, а. Не хочу показаться негостеприимным и вообще спасибо, что беспокоишься, но я в порядке. Просто хочу побыть один. -Хорошо, - Костя неуверенно кивнул и привстал,- если вдруг что, ты звони. Только свистни, чем смогу, помогу. -Три месяца прошло, дуралей,- Глеб беззлобно хмыкнул, - достаточный срок, чтобы перестать хлопотать о моём душевном спокойствии.
Знаешь, Вадик, что я вынес из этой ночи? Я могу жить дальше. Я могу быть счастливым. Потому что часть тебя продолжает жить во мне. Мои воспоминания слишком полны, чтобы просто так исчезнуть вместе с твоим уходом. Ты, тот ты, что приходит ко мне во снах, - не просто безликий фантом, а нечто, представляющее собой твой образ, обладающий твоей душой. Просто потому, что они живы во мне, а этот самый образ создан мною. И ты будешь жить до тех самых пор, пока не перестанет биться моё сердце. А когда это произойдёт, я найду тебя, где бы ты ни был. И мы будем вместе. Навсегда. А пока что.
До свиданья, малыш. Смешно, но только сейчас я по-настоящему понял, о чём говорил больше пятнадцати лет, когда пел эту песню. До свиданья, малыш. До этой ночи.