Автор: Лунни Лост Название: Wicked Game Категория: слэш Пейринг: Глеб/Вадим Рейтинг: R, вроде Размер: мини Комментарии: Что-то совсем странное, наманьяченное ни с того, ни с сего, за три с половиной часа.
Что было бы, не превратись я в то, во что превратился? Это был бы уже не я. Что было бы, не стань он тем, кем в итоге стал? Он остался бы собой.
И он остался бы со мной. На одной волне, на одной системе, и в одной постели. И мне не пришлось бы говорить всё это. Врать-то я не могу и не хочу - тем более, не сейчас, когда он это делает так легко и непринуждённо, что волосы дыбом встают. И не об этом - это было бы, как минимум, очень некрасиво. Я не хочу говорить прямо, честно и во всеуслышание, что ненавижу его - поэтому отделываюсь не вполне изящной, но вполне очевидной фразой про Павлика Морозова, достаточно ясно иллюстрирующей моё к нему отношение. Всё ещё люблю, но говорить о нём не желаю. Если я стану говорить честно - выйдет попросту очень много мата.
Вадик, ты сука. Ты меня предал, ты предал то, во что я всю жизнь верил, и что я всю жизнь любил. Но это хуйня, на самом деле. Важнее то, что ты, блядь, предал себя. Важнее, и страшнее. Это же полный пиздец, ты превратился в жалкую, отвратительную тень того тебя, которого я знал.
А ещё я совершенно не умею проигрывать, Вадик. Я ненавижу тебя за то, что я идеализировал тебя, и половину того, что я в тебе любил, я просто притянул за уши. Потому, что хотел, чтобы в тебе это было. Краем сознания я это вроде бы понимаю, но проматывая в памяти какие-то моменты я не могу поверить, что человек, когда-то делавший такое, может искренне творить ту хуету, что ты нынче творишь. Превратиться из сумасшедшего мрачного романтика в барыгу - как это может быть возможно? Я не верю.
Это я аморальный псих? Нет - ты. И куда больше, чем я - я этого, хотя бы, никогда не скрывал. Зачем притворяться тем, чем не являешься?
А ты утверждаешь, что этим-то вот ты как раз и являлся всегда. А всё остальное, отчаянно этому противоречащее, было просто наигранным. Ты столько лет играл?..
Ты играл в восемьдесят шестом, когда схватил меня за руку, и приволок на крышу девятиэтажки ночью, валяться под звёздами и взахлёб восхищаться тем, как это красиво... Ты играл, уговорив меня влезть на парапет и посмотреть вниз? Ты играл, когда шептал мне на ухо, что хочешь спрыгнуть оттуда со мной? И мы бы стали очередными вечно юными мёртвыми рокерами, ха.
Теперь я иногда думаю, что лучше бы я согласился тогда, а не спихнул тебя (а заодно - и себя) обратно на крышу. Но тогда у меня было слишком много несказанного и несделанного.
Ты играл в девяносто первом, когда...
Ты не мог в это играть. Так играть даже боги не могут, если они существуют.
... Я устал и уже почти засыпал, когда он пришёл, и лёг рядом. Спросил - ты спишь? Я промолчал, надеясь, что меня оставят в покое, но моё молчание послужило для него сигналом к действию. Он хорошо знал, что я сплю крепко, и раньше, чем через четыре часа после того, как я уснул, разбудить меня нереально. В принципе. Он обнял меня со спины, и прошептал на ухо, что если бы я не спал, я бы убил его.
Я бы не убил. Ни за мягкие, осторожные поцелуи в шею, ни за тёплые слёзы, от которых уху стало мокро и щекотно, ни за свой жесткий стояк, который он не заметил, увлечённый своими переживаниями. Я слышал каждое его слово и незаметно грыз губы, чтобы не застонать и не выдать себя.
Он просил прощения. Он говорил, что сходит с ума. Он не был ни пьян, ни обдолбан. Он был совершенно в своём уме.
А я был совершенно не там, где мне природой полагалось быть.
И когда он, наконец, ушёл, я не мог уснуть ещё полчаса, успокаивая взбунтовавшуюся плоть рукой, и ненавидя себя за то, что притворялся спящим. Я думал... я боялся, что никогда не смогу признаться ему, что не спал. Я и не признался, кстати.
...А в девяносто третьем мы страшно поскандалили, но я вскоре выдохся, и продолжал орать уже просто по инерции, невольно замечая, что ты безумно сексуален, когда злишься. И в какой-то момент я заткнул тебе рот поцелуем, как нередко делал со своими женщинами - и всё же совершенно не так. Ничего общего, на самом деле. И на несколько секунд ты офигел, а я испугался вдруг, что у тебя давно прошли те ощущения, о которых ты шептал мне в ухо ночью, два года назад. А потом - ты ответил, и мне стало жарко. А потом ты подключил руки - и мне стало тесно. А потом одежда стала страшно мешать.
И ты встал на колени, расстёгивая молнию на моих джинсах, а я откинулся вдруг назад, и рассмеялся полуистерически, громко, пытаясь выговорить сквозь смех, что недурно было бы запереться изнутри, и наблюдая на твоём лице, сквозь проступившие на глазах слёзы, адскую смесь из растерянности и страсти. Ты прищемил себе пальцы этой чёртовой молнией, потом бросился запирать дверь, потом сполз по стене, и посмотрев на меня снизу вверх, жалобно поинтересовался, что я такое с тобой делаю.
Я не ответил. Просто сел рядом, криво ухмыльнувшись, и запустил руки под твою футболку, задирая её до шеи, и лаская языком оголившиеся участки. Ты прикрыл глаза и зарычал-застонал, пытаясь выговорить что-то про то, что я читаю мысли. Увы, я их не читаю. Я просто не сплю, когда нужно спать.
Нужно ли было? Так никогда и не узнать, сколько секса в тебе. Так и не врезаться в осознание, что это даже покруче Содома - и что это покруче всего, что я когда-либо испытывал. Так и не узнать, как властная и сильная тварь в твоём лице подчиняется всего лишь мне, стоит только схватить эту самую тварь за так удобно длинные волосы и оттянуть её голову назад и вниз, заглядывая в глаза.
Нужно ли было? О, нет. Я не имею привычки жалеть о приятных моментах жизни. Их и так слишком мало.
Их никогда не бывает достаточно.
Стоять перед зеркалом, видеть твой затылок в районе собственного живота, и собственный блуждающий взгляд.
- Где ты научился? Стоп, не прерывайся! И всё же - где?.. потом ответишь... Мн-не правда... ин.. вот чёрт!.. н-нтересн..
Я издевался, спрашивая это. И над собой, и над тобой. Я был уверен, что я был единственным, кому ты отсасывал в прямом смысле этого слова.
Вообще-то, это ужасно - стоять без опоры, когда у тебя ТАК грамотно и нежно сосут. Грохнуться на пол - как нефиг делать. Но мне нравилось через силу удерживаться в ясном сознании, контролировать мышцы и суставы - изощрённое издевательство над собой, обостряющее все ощущения до предела.
Ты был снизу в первый раз, ты уговорил меня быть сверху, мотивировав это страхом причинить мне боль. Понятия не имею, почему мне было всё равно, сделаю ли я тебе больно - я тебя просто хотел, до слёз, плевать как, я хотел и это было единственно важно.
Кто-то постучал, и я совершенно ровным голосом сказал, что мы скоро освободимся. Нелегко далось. Одной рукой я зажимал тебе рот, второй - сжимал твою задницу, дабы твоё мягкое, влажное нутро от меня не ускользнуло. Блядь, мне было так хорошо, что хотелось орать. Я в принципе никогда не бываю молчаливым в процессе секса, а ощущения от секса с тобой всегда были на порядок выше и сильнее, чем от секса с кем угодно ещё.
Понятия не имею, как я смог это сделать.
Интересно, когда ты вскрыл вены, осознав, что я нашёл очередную пассию, и временно не вижу никого, кроме неё - ты тоже играл? Ну да, конечно. С собственной жизнью играл, и на моих нервах, потому что я вовсе не такая сука, какой кажусь.
Или нет - такая?
Ведь я не нашёл ничего лучше, чем прийти к тебе в больницу, спрятаться, дождаться ночи, а потом сильно сжать твои запястья прямо на совсем свежих швах, и искусать тебя до крови. А после - четыре часа секс-марафона, с короткими перерывами на покурить и пошипеть тебе в ухо всякие злые фразочки.
Чтобы и думать не смел. Никогда. Больше.
Меня один чёрт не удержишь, я безнадёжно полигамен, и всё-таки гетеросексуален.
А Вадик, блядь, моё личное сумасшествие. Наша связь - наше волшебное безумие, жёсткое и извращённое воплощение того, что дышит внутри нас обоих. Всегда дышало.
Мне ведь было наплевать, с кем он спит. Хотя нет, не совсем. Я гордился им, когда он находил какую-нибудь девицу, и я её периодически заставал в его квартире, сонную, затраханную и довольную.
Меня раздражала его ревность. Но в то же время и умиляла - нужен я ему, значит. Ненужных нет смысла ревновать. И не получится выдавить это самое чувство из недр души.
Ты притворялся, трахаясь со мною пятнадцать лет подряд, и отвечая предельной нежностью в те редкие моменты когда я был снизу, на мою агрессию, когда снизу был ты?
Ты притворялся, включая мне безумно красивую музыку, вплетающуюся прямо в душу?
Ты притворялся, стаскивая меня с парапетов и подоконников и срываясь по моему звонку в три часа ночи, чёрт знает, в какие ебеня? Притворялся, раскрывая за меня мои мысли лучше, чем я мог бы высказать их сам?
Нет, Вадик. Так никто не умеет притворяться. Хотя у тебя был бы шанс на это, будь ты женщиной. Женщины умеют имитировать всё, включая оргазм.
- Привет. Ты один? - Да, я... - Заткнись.
Резкий удар по лицу, наотмашь. Эффект внезапности. Наверное, ушиб колени. Похуй. Ремень. Запястья. Знакомый, такой безумно знакомый взгляд - "подчиняюсь". Шрамы. Стон - боль, злость, бессилие. Предвкушение.
Одежда на полу. Твоя. Расстёгиваю ширинку. Без смазки - а ты отвык, по-любому отвык. Будет больно. И правильно. Шорох ткани, трущейся о кожу. Кричишь.
Запомни. Это. Навсегда.
Снова кричишь. Уже иначе. Вспомнил меня.
Я выбью из тебя всё дерьмо.
Как бы двусмысленно это не звучало.
Правую руку ниже живота. Три или четыре резких движения.
Одновременно. Обмякшее тело на полу. Руки развязать.