Название: С днем рождения, маленький брат

Автор: Маша Харрисон

Пейринг: Вадим/Глеб

Таймлайн: 4 августа 2011

Размер: вроде бы мини

Рейтинг: G

Саммари: Я обычно стараюсь писать так, как действительно вижу, и развивать ситуацию так, как действительно возможно её развитие - поэтому процентов восемьдесят моих фиков обходятся без хэппи-эндов. Но, черт возьми, день рождения, а я люблю их - обоих, но Глеба все-таки больше :) Так что пусть в качестве подарка все будет нереально.

- Что тебе надо?

Вот прекрасно. Он впервые за много месяцев звонит брату, а вместо приветствия - что тебе надо. Прекрасно, Глеб. Великолепно. Ты настолько хотел испортить себе день рождения?

Да ну, дурацкий это праздник, день рождения, его ничего не может испортить, он сам по себе противный. Чем дальше, тем хуже, а какую-то дату этого "хуже" ещё и принято отмечать. Бред. Но на лицах сияют улыбки, вокруг бесполезные подарки, обьятия и пожелания творческих успехов. Все ему желают творческих успехов. Отличной учебы уже не актуально, здоровья тоже не вернешь, а счастья... разве за сорок один год своей жизни он не доказал, что патологически не способен быть счастливым? 

А ещё иногда люди желают друг другу любви. Но желать ему любви - это смешно и похоже на издевательство. Не тринадцатилетняя девочка же он.

Так что да, Глеб, с днем рождения, творческих успехов тебе. В жизни твоей нет ничего кроме творчества - преуспей, пожалуйста, хоть в нём.

Конечно, он напился. И никто на него укоризненно не смотрел, потому что напился он в типа праздничную дату. После концерта пили снова - на этот раз в компании, там смеялись, звенели бокалы, говорили преувеличенно громко, обещали преувеличенно много, Костя, у которого от алкоголя всегда смешно краснели уши, лез его обнимать каждые две минуты, глаза слепила чья-то фотокамера, и Снэйк громогласно клялся, что выложит фотографии пьянки в Интернет, если не получит мирового признания прямо сейчас... Увернувшись от очередных обьятий Кости, Глеб вышел из комнаты, дернул первую попавшуюся дверь - все равно, что эта за комната, важно уйти от толпы.

Оказалось, ванная. Не самый худший вариант, по крайней мере, будут искать, сразу не найдут. 

И когда он, подтянув к груди колени, уселся прямо в пустую ванну, он вдруг вспомнил, что Вадим его не поздравил. И, как и в прошлом году, его имя стараются не упоминать. 

Да, в прошлом году он его тоже не поздравил. Тогда было больно, душераздирающе больно, хотя ничего другого он и не ожидал. 

А сейчас уже не больно. Видимо, за год отсутствия всякого общения с братом, он уже привык, что Вадим больше - не часть его жизни. Досадно немного, да. Но так болят затянувшиеся раны. 

Глеб достал из кармана телефон. Никто не звонил, а писали наоборот, кто угодно, только не Вадим. Тогда, поудаляв все поздравления и пожелания творческих успехов, он сам набрал его номер. 

Какого, в конце концов, хрена, он ему не звонит? Глеб - его единственный младший брат, хотя бы один раз в год можно о нем и вспомнить!

А Вадим ответил "что тебе надо?"

- Собственно, ничего, - Глеб сглотнул, - Просто хотел узнать, почему ты не вертишься сейчас вокруг меня - тут весь мир, кажется, вертится.

- И ты от них закрылся в туалете?

- Почему же, нет, - зачем соврал? - Вовсю упиваюсь собственным величием...

- Что упиваешься, я по голосу слышу. Зачем звонишь?

- Ты меня не собираешься поздравить?

- Если тебе так этого хочется, поздравляю.

Глеб собрался повесить трубку. Совсем не на такой разговор он рассчитывал, когда набирал номер Вадима, но было глупо ожидать чего-то другого. Пора становится реалистом, хотя сложно быть реалистом, когда в крови столько алкоголя...

- Глеб, - окликнул его Вадим.

- Чего?

- Поздравляю и будь счастлив, - брат повесил трубку. Глеб ещё долго лежал, прикусив губу, и слушал гудки.

Будь счастлив. А как же творческие успехи?

Он собирался остаться сегодня ночевать у Кости, но предложили подвезти до дома. Бекрев помог ему сесть в машину, Глеб на прощание улыбнулся ему, прислонился лбом к холодному стеклу. Впереди что-то говорили, играло радио, но Глеб не слушал. Перед глазами в одну сплошную линию сливались фонари, фары, огни реклам и освещенные витрины. Часа два ночи уже, наверное...

Его довели до лифта, пожали руку, прислонили к стене и сами нажали на цифру семнадцать. Выйти из лифта и открыть дверь Глеб сможет и сам, не настолько он и пьяный, ему надо только направление задать.

Лифт поднимался медленно, но наконец, дернувшись, остановился, и двери со страшным грохотом разъехались в стороны.

- Ну ты заотмечался.

- Вадик?! - звонкий выкрик Глеба эхом разнесся по всему дому. Он сразу узнал его голос, хотя ещё и не видел брата - лампочку кто-то вывинтил, может даже сам Вадим - решил устроить сюрприз.

- Я, - на его плечи легли теплые ладони брата.

Трезвому или пьяному, Глебу всегда было очень сложно посмотреть в глаза Вадиму. Посмотреть и признать, что действительно, он трижды прав, что без него - ну никак, то есть как-то конечно можно, но совсем не хочется. И что то, что он никак не может извиниться совсем не значит, что он не хочет все вернуть обратно. И не музыку вернуть, плевать на неё, на музыку, а Вадима. И что если он не хочет его видеть, то ладно, Глеб переживет, но пусть он хотя бы с днем рождения его поздравляет, раз в год позвонить и сказать несколько слов совсем несложно, зато Глеб будет знать, что он не должен больше сражаться один против всего мира, что он всегда может куда-то убежать, куда-то спрятаться, кроме ванной в Костиной квартире. Потому что нельзя же совсем забыть обо всем, что было, нельзя же, привыкнув всю жизнь быть вместе, вдруг разойтись, это же глупо, больно, бессмысленно, Вадим совсем идиот, как он позволил Глебу все разрушать, он же знал, что будет плохо, зачем он так с ним.

Света на лестничной клетке не было, смотреть в глаза Вадиму было ненужно, поэтому Глеб вывалил на него всю эту речь. Яростный, искренний поток несвязных слов. Обвинения, вперемешку со всхлипами и неуклюжими признаниями в любви. Наконец слова кончились, и он замер в полушаге от Вадима, тяжело дыша и стирая со щек слезы тыльной стороной ладони.

Сейчас он уйдет, подумал Глеб. Сейчас он уйдет.

Сначала он даже не понял, что Вадим обнял его. А когда понял - слезы снова потекли по щекам. Он плакал так, будто бы Вадим развернулся и ушёл, бросив его среди темноты вместе с его несчастной любовью, он обнимал его, крепко обнимал, зарывался лицом в жесткие, пропахшие табаком кудри брата, успокаивался - и снова плакал. Он слышал, как Вадим что-то шепчет ему на ухо, но не слушал, это было и неважно, он был здесь, а что говорил - плевать. Он точно знал, что Вадим не успокаивает его, потому что прекрасно понимает, что сейчас Глебу можно и рыдать. Во-первых, он жутко пьяный, а во-вторых, последние два года ему было очень больно.

Успокоился он не сразу, ещё долго стоял, привалившись к Вадиму, обхватив его руками, чтобы не дать ему уйти и тяжело дышал, приходя в себя. Вадим никуда не собирался уходить, он стоял, обнимая его и гладил его то и дело вздрагивающие плечи.

- Я, - Глеб отстранился, не глядя на Вадима, - Я пойду умоюсь.

- Пойдем, - просто ответил Вадим, - Я останусь с тобой.