Название: Вот и всё
Автор: Маша Харрисон
Пейринг: Вадим/Глеб, Глеб/Костя
Таймлайн: 2010
Размер: мини наверное.
Рейтинг: R (только за мат)
Предупреждения: ангст, OOС
Саммари: Ни разу не видела последний концерт Агаты и не хочу. Какое-то невесть что, что написалось среди ночи. Много ангста, мало смысла.
- Глебкин.
Вот откуда в Косте эта страсть к придумыванию дурацких прозвищ? Хорошо ещё, цыпленочком не стал его называть, если только попробует - вылетит отсюда вон без суда и следствия.
- Ну? - отозвавшись, Глеб навеки обрек себя на новое наименование. Точнее, не навеки, а ровно до тех пор, пока Бекрев не придумает ему ещё одно имя, ещё более глупое. Но спорить сейчас было очень лень. Слишком вокруг было тепло, хорошо и пьяно. И Костя рядом. Не до споров сейчас.
- А что ты чувствовал на последнем концерте "Агаты"?
Глеб зевнул и перевернулся на живот. Поправил одеяло, которое сползло с обнаженного плеча Кости - незачем сейчас всякие лишние искушения, серьезный разговор предстоит. Бекреву надо понять, что разговаривать о своих чувствах и об "Агате Кристи", а тем более об этих двух вещах вместе, Глеб не собирается.
- Ты же там был, - пробормотал он.
- Был, - Костя уселся на кровати, подбирая одеяло так, чтобы оно прикрыло его обнаженные бедра, - И знаешь, Глеб, даже мне было очень... не по себе. Вот мне и интересно, что чувствовал ты? Все-таки столько лет в группе.
- Ничего, - Глеб закрыл глаза. Голый Костя в неверном утреннем свете вызывал у него желание немедленно трахнуть это юное тело. А голый Костя, который задавал раздражающие Глеба вопросы, вызывал желание немедленно трахнуть это юное тело с особой жестокостью. - Было очень жарко. Ремень от гитары был неудобный. Хотелось пить и болела спина. А, ещё голова болела, потому что я пил две предыдущие ночи подряд. Вот и всё, что я чувствовал.
- Глеб, - недовольно заворчал Бекрев, что-то мудря с одеялом, - Я же не это имел ввиду.
- А я больше ни хрена не чувствовал, - отозвался Глеб.
Вот и всё. Эта мысль, не отставая, пульсировала в голове Глеба все выступление подряд. Вот и всё. А когда они спели последнюю песню, она разрослась настолько, что поглотила весь мир, и в нем ничего не осталось, кроме Глеба, Вадима где-то далеко и этого осознания, что всё. Что всё закончилось. Что больше никогда.
Чёрт, а он не думал, что это будет так страшно.
Он же говорил Вадику, говорил, что не надо! Почему он его на этот раз не послушал?
- Вадик, ну зачем? - Глеб плечом прижимал к уху телефон, роясь по карманам в поисках сигарет, - Не надо. Потому что! Потому что я не хочу! А какая разница? Орать на меня ты и по телефону можешь. Тогда ты приезжай, мне лень!
И Вадим приехал. Значит ему действительно очень надо было поговорить.
- Какого хуя ты уже что-то пообещал, не советуясь со мной? - спросил Глеб, только открыв ему дверь. Пока брат добирался до его жилища, он успел успокоиться, разозлиться и снова успокоиться.
- Это будет гораздо... - Вадим сделал неопределенный знак рукой, - ...пафоснее, что ли. Прокатиться с прощальным туром - так уже делали до нас сотни групп. А попрощаться на фестивале - другое дело. И они обещают неплохие деньги.
Он даже не сделал попытки войти - так и стоял на пороге. Знал, что в этом доме ему не рады.
- Денег у меня навалом, - Глеб достал сигарету и закурил.
- Лишними они не бывают.
- Снэйк не согласиться, он уже в другой группе, и я, заметь, тоже.
- Найти ударника, который отстучит - это не проблема, - Вадим тоже закурил, опираясь плечом на стену, - Послушай, Глеб. Неужели тебе сложно провести на сцене сорок минут?
Глеб пожал плечами.
- Несложно. Я просто не понимаю, нахуя?
- Я не успел ещё со всем этим попрощаться, - Вадим ввинтил сигарету в стену. На стене осталось темное пятно, - Мне плевать, что ты делаешь и что ты говоришь, но давай отыграем этот концерт.
- А я уже попрощался. И я не хочу переживать всё это заново, Вадик, пойми, это очень больно, я не могу снова на сцену с тобой, понимая, что это последний раз, я не могу снова притворяться, что всё хорошо, потому что я тут же вспоминаю, что всё плохо и это ужасно, это так ужасно, что ты даже представить себе не можешь, не заставляй меня переживать все это снова.
- Глеб, сорок минут.
Сорок минут прощаться с тобой - Вадим, зачем ты это делаешь?
- Тебе это очень надо? - Глеб поднял покрасневшие от сигаретного дыма глаза. Вадим молча кивнул.
- Ладно, - он попятился в квартиру и захлопнул дверь.
И вот и всё. И плевать, собственно, на песни - что песни, песен он напишет ещё, много напишет, только успевай тетрадки чистые подсовывать. Плевать на рыдающих девушек, размазывающих по щекам тушь - им-то что, это не их проблемы, вообще непонятно, почему они рыдают, музыка-то остается. Плевать на то, что это последний концерт - был когда-то первый, должен быть когда-то последний. А вот с Вадимом надо опять прощаться - и это больно.
И вся его жизнь блистательно раскинулась позади. Это тоже больно.
И вообще, когда от тебя отрывают кусок живого мяса - это всегда больно. Но ещё больнее - когда ты сам оторван и выброшен. Остается только медленно истекать кровью, задыхаясь от одиночества.
Последний концерт, последние аккорды, последние слова последней песни. И очень хочется крикнуть - не хочу! Крикнуть, оттолкнуть микрофон, не глядеть на обалдевший народ, повернуться, схватить Вадима за плечо, затащить его за сцену, прижать там к стене и поцеловать. Потом сказать, что он не может без него, никак не может, а если как-то и может, то ни в коем случае не хочет и не собирается. Что музыка - это неважно, на музыку плевать, но пусть Вадим остается рядом. И он ведь останется. Он не сможет не остаться, он сам решил, что надо дать ещё один концерт, хотя они давно уже поставили в конце своей истории жирную точку.
Но он ничего не крикнул. Побоялся. Сил хватило только на то, чтобы изобразить, что ему всё, что происходит, в общем-то, нафиг не нужно.
А потом, за сценой, упаковав инструменты и стерев с лица косметику, подошел к Вадиму, который стоял, прислонившись к временно возведенной здесь стене, смотрел в никуда и курил. Глеб вытащил у него изо рта сигарету, перехватил его запястья, исключая всякое сопротивление и прижался своими губами к его губам. Вадим попытался отвернуться, но Глеб обхватил ладонями его голову, целуя его насильно. И Вадим сдался. Обнял его, прижимая к себе, так, что Глебу стало тяжело дышать. Но плевать. Он целовал его.
- Вадим, - Глеб отстранился и проговорил, чуть касаясь губами губ брата, - Я не хочу без тебя...
Вадим провел ладонью по его небритой щеке.
- Ты справишься.
Он повернулся и ушёл, оставив Глеба в полной растерянности. Истекать кровью и подыхать от одиночества.
Глеб не собирался о всём этом вспоминать, тем более, рассказывать о всём этом Косте. Нихрена не чувствовал - больше ему нечего знать.
- Поцелуй меня, - вдруг попросил он.
Костя приподнял брови, улыбнулся, а потом наклонился и поцеловал.
Но одиночество никуда не делось. Он продолжал истекать кровью.
|